Хорошая часть плохой заключается в том, что нет ничего удивительного в искренней привязанности половины населения к Каддафи. В конце-концов он аутентичный и витальный вождь, «справедливо» делится с народом нефтяными доходами, окружает себя девственницами, ходит в экзотических одеждах, спит в шатрах и т.д. И не его вина, что вторая половина населения немножко подросла в социальном смысле и ей надоело видеть в качестве главы какого-то непонятного образования, существующего на территории Ливии, истерическую обезьяну в опереточных мундирах. В сущности это нормальные детские болезни роста, через которые прошло множество стран.
Плохая часть плохой заключается в том, что значительное число жителей России идентифицируют себя с членами племени каддафа, влюбленными в своего вождя, и похоже хотели бы и у себя дома иметь такого полковника и соответствующие нравы. Это не детская болезнь, а скорее старческая – впадение в детство.
Как будто встретились на одной станции два поезда, идущих в противоположные стороны. Сейчас их энтузиазм совпал и кажется неразличимым, а через короткое время они разъедутся, чтобы не встретится никогда.
Плохой аспект хорошей плоскости заключается в том, что для того, чтобы убрать Каддафи в патовой ситуации равновесного социального противостояния внутри страны, требуется помощь извне и эта помощь неминуемо лежит вне духа и буквы международного права.
Но есть и хороший момент в этой схватке, перевешивающий все прочие и внушающий сдержанный оптимизм. Парадоксальным образом он заключается в том, что наконец-то почти сорвано обветшалое нижнее белье, напяленное на мировую историю в результате двух мировых войн, которое является полной фикцией и носит название международного права. Худо-бедно можно представить себе существование в этой системе координат государств, чья политическая и правовая система восходят к римскому или обычному праву, но каким боком субъектами международного права могут быть джамахирии и прочие утопические образования вроде Северной Кореи, отрицающие идею права, как таковую.
И как бы ни был высок в европейцах и американцах уровень политкорректности, рефлексии и слюнтяйства, подсознательно в них сидит вина за то, что в свое время они, руководствуясь фантомами всемирного права, фантазией вечного мира и послевоенной усталостью, не прихлопнули ни коричневую, ни красную заразу, что в конечном счете привело к неисчислимым жертвам и концу старой Европы.Этот внутренний конфликт вряд ли будет изжит в обозримое время, но именно он диктует решения, которые вчуже кажутся нелогичными, агрессивными и несправедливыми.
Разумеется, это грязное дело, которое не стоит идеализировать, но на кону стоит очень многое, понуждающее вспомнить старые, вдруг ставшие нестерпимо актуальными стихи, которые надо понимать не в этническом или расовом, но в цивилизационном плане:
Твой жребий - Бремя Белых!
Как в изгнанье, пошли
Своих сыновей на службу
Темным сынам земли;
На каторжную работу -
Нету ее лютей,-
Править тупой толпою
То дьяволов, то детей.
Твой жребий - Бремя Белых!
Терпеливо сноси
Угрозы и оскорбленья
И почестей не проси;
Будь терпелив и честен,
Не ленись по сто раз -
Чтоб разобрался каждый -
Свой повторять приказ.
Твой жребий - Бремя Белых!
Мир тяжелей войны:
Накорми голодных,
Мор выгони из страны;
Но, даже добившись цели,
Будь начеку всегда:
Изменит иль одурачит
Языческая орда.
Твой жребий - Бремя Белых!
Но это не трон, а труд:
Промасленная одежда,
И ломота, и зуд.
Дороги и причалы
Потомкам понастрой,
Жизнь положи на это -
И ляг в земле чужой.
Твой жребий - Бремя Белых!
Награда же из Наград -
Презренье родной державы
И злоба пасомых стад.
Ты (о, на каком ветрище!)
Светоч зажжешь Ума,
Чтоб выслушать: "Нам милее
Египетская тьма!"
Твой жребий - Бремя Белых!
Его уронить не смей!
Не смей болтовней о свободе
Скрыть слабость своих плечей!
Усталость не отговорка,
Ведь туземный народ
По сделанному тобою
Богов твоих познает.
Твой жребий - Бремя Белых!
Забудь, как ты решил
Добиться скорой славы,-
Тогда ты младенцем был.
В безжалостную пору,
В чреду глухих годин
Пора вступить мужчиной,
Предстать на суд мужчин!
Впрочем, чтобы действовать или хотя бы думать в заданном ключе, нужно обладать цельной волей,верой и мужеством, чего сейчас вряд ли удастся найти в достатке по обе стороны Атлантики. А при их отсутствии каждый тезис этих стихов наливается двусмысленностью, повисает в воздухе, пачкается испарениями гнусных эгоистических концепций и в результате рискует обернуться своей противоположностью –лицемерием, насилием, произволом и принуждением.
Единственный выход из этого заколдованного круга вообще не принимать участия в его вращении, не садиться ни в какой поезд и брезгливо не дотрагиваться до протянутых рук из обоих вагонов. В конце-концов можно ходить пешком или пользоваться велосипедом. Участь номада только на первый взгляд кажется печальной. Хана Арендт писала Ясперсу уже в 47-м году:
«Если почва фактов обернулась пропастью, то пространство, в которое попадаешь, удаляясь от нее, представляет собой как бы пустоту, где больше нет народов и наций, а есть лишь одиночки, для которых уже не слишком важно, что думает большинство, пусть даже большинство собственного народа. Для необходимого взаимопонимания между этими одиночками, которых хватает сегодня во всех народах и всех нациях, важно, чтобы они научились не цепляться судорожно за свое национальное прошлое – прошлое ведь ничего не обьясняет – чтобы они не забывали, что они лишь случайно уцелели после Потопа, который в той или иной форме может снова обрушиться на нас в любой день, и потому подобны Ною в его ковчеге; чтобы они в конце-концов не поддавались искушению отчаяния и презрения к человеку, а были благодарны за то, что на свете все-таки сравнительно много Ноев, которые плывут по водам мира, пытаясь подвести свои ковчеги поближе друг к другу.»
Тот же Ясперс вторил ей:
«Мы живем так, будто стучимся в ворота, которые еще заперты. Быть может, по сей день в полной сокровенности вершится то, что пока не сотворяет мир, а даруется лишь одиночке, но, быть может, сотворит мир, когда соберется по крупицам.»
А уж Киплинг выразил эти мысли в самой что ни на есть чеканной форме:
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил - жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы - не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.
Умей поставить в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: "Иди!"
Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями,
Пусть все, в свой час, считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неумолимый бег, -
Тогда весь мир ты примешь во владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
И этот подход действительно будет самым человеческим.
